Ой, люди! Ой ноги. Странный мужчина... Воняет чем-то таким... Не из леса. А вот кот побежал! Коты всегда во всем виноваты. Сожитель мой, кот, которого зовут Поцифик, вообще нехоречный! Чертов хиппи, не удивительно, что он ест помидоры, и его тошнит по ночам от рыбы, когда он не слушает Боба Марли. У котов всегда какой-то бзик, сколько бы ты его не кусала за хвост, все равно у него нет чувства хоречности. А поскольку он еще и хиппи, то и не появится.
Я живу в больших мирах. Их у меня как минимум два. Но самый большой мой мир это тот, что более-менее хоречные камрады называют городом. Нас, хоречных, очень мало, все больше разных усатых хиппи, которые считают меня горбатой карликовой собакой.
Но революция близко, в моем сердце горит пламя, которое возгорелось с рождением Че. Я не знаю, кто это, но у хоречного человека есть шкурка с его ликом (мне нужна маленькая плоская шапочка.) *О, люди пошли*. Люди в этом мире ходят на двух ногах, которые закрыты плотной шкурой, это уже определенно нехоречно. И борьба моя, и протест мой будут в моих очах до тех пор, пока последняя капиталистическая нехоречность исчезнет с лица этого мира, а всяких человек при виде хорька называл бы его исключительно хорьком, а не горбатой собакой.
Каманданте! Пламя в душе моей жаркое! Мои братья и сестры хорьки ночью становятся партизанами, избавляясь от важных буржуйских нехоречных вещей, пряча их в бездне под холодильником. Когда-нибудь воспылает пламя, наши стальные поводки спадут, а мир станет более хоречным. А пока я залезу в свой рюкзак, одену свои революционно радикальные наушники, и поплачу на ночь, вспоминая подвиг каманданте.